И грянул гром.
И хлынул дождь.

Рыжие волосы ведьмы становятся темными, почти черными, промокнув, и с них стекает вода. Грязная городская вода, напитанная химикатами, но она много лучше раскаленного воздуха, отдающего на вкус расплавленным асфальтом. И немытыми человеческими телами.
Самое неприятное в городах — человеческие тела. Пустые оболочки, бегущие по замкнутому кругу, отводящие взгляд, не слышащие и не видящие ничего, только лишь то, что дозволено узкими рамками морали, моды и учебников.
Они видят не ведьму, танцующую под струями живительной воды, благодарящую своих богов, а городскую сумасшедшую с ободранными коленками и нелепым рисунком на майке, зачем-то выскочившую под ливень, тогда как они, неизменно умные и правильные, гордо прячутся в бетонных клетках.

Влага течет по коже, смывая не только косметику и пот. В землю, в самую глубину, вместе с водой уходит усталость, уходит боль, уходит страх. Уходит тьма, которая темнее внутренней тьмы и которая терзает по ночам, маскируясь под удушье от лета в мегаполисе.
Маленькое освобождение, передышка перед бесконечным боем за собственный рассудок.