Вкуснейшее абхазское вино, налитое в кружку. Огромный леденец, который не помещается в рот. Россыпь пряников и сигарет на столе. И ненаписанные статьи по работе. Что-то пошло не так.
Я могу сколько угодно жаловаться на работу. Орать, как все достало. Как я мечтаю устроиться ночным вахтером на какой-нибудь заброшенный завод, чтобы никого не видеть и никто меня не трогал. Стенать об усталости, о желании напиться, застрелиться самой или застрелить кого-то другого. Но это такая дивная игра. Это не отменяет того, что я на самом деле феноменально ленива, и я правда хотела бы сидеть, почитывать книжечки и ничего не делать, получая за это критический минимум, необходимый для выживания — да бог с вами, в придачу к лени я еще и феноменально адаптивна и неприхотлива. Но ведь это неинтересно. Книжки — хорошо. Прекрасно. Но одного этого мало. Я не могу не признать, что мне интересно там, где я сейчас. Что звонки в три часа ночи с воплями «ааааааа мы все умрем» заставляют меня тоже метаться в панике и добавлять в массовый истерический хор свое громогласное «ааааааа мы точно умрем», но при этом радоваться вот этой вот всеобщей панике и движухе — в любое, в общем-то, время суток, после которых хочется лечь и сдохнуть, причем именно там, как стояли, вповалку, возможно, друг на друге, чтобы приехавшим судмедэкспертам пришлось поломать головы о причинах и последствиях сей смертельной групповухи. Это выматывает, треплет остатки нервов, расшатывает и без того держащуюся на соплях и честном слове психику. Но еще вернее ее расшатывают монотонность и стабильность. От которых хочется выть, биться башкой об стены и драматично выходить в окно — желательно, первого этажа, чтобы все прохожие могли оценить картинность жеста, но при этом не сломалось ничего важного в довольно-таки хрупком и плохонько сконструированном человеческом тельце. Жизнь по синусоиде. Бегать — валяться — бегать — валяться. Повторять цикл по необходимости. Кажется, работа в состоянии вечного дедлайна и хронического пиздеца это как раз-таки мой вариант. Единственно возможный и подходящий. Да что там, у меня вся жизнь в этом состоянии.
Чем темнее ночь, тем меньше хочется спать. Дай мне волю — и солнце я буду видеть только как зародыш рассвета перед отходом ко сну да закатное зарево вскорости после пробуждения. Это какой-то плохо контролируемый процесс, этот хронический совизм, когда всего лишь пара дней без графика, режима и четких привязок к временным рамкам отбрасывают биоритмы в состояние ночного сумасшедшего, умудряющегося искренне удивляться тому, что окружающие спят и не желают кутить, общаться и что-то делать. Солнце жжет кожу и разъедает глаза. Электрический свет над головой успокаивает и дарит ощущение полного комфорта. Заоконная тишина с редкими вкраплениями запоздалых людей и машин обволакивает, мягко сдавливает виски и поддерживает позвоночник. На самом деле, нужный кусок работы я уже сделала, остальное на утро, и стоило бы лечь, а у меня в голове бьют барабаны и звенят тамбурины, ногти пытаются выбивать этот ритм по столешнице, а ступни подрагивают от желания плясать. Я сижу на месте и улыбаюсь. Наверное, со стороны это выглядит несколько безумно. Ладно, это выглядит очень безумно, я проверяла. Но ночью невозможно спать. Ночь создана не для сна, а для жизни.
В почте рядом два письма: 1. рабочие документы, которые свалились внезапно и по которым все сроки прошли еще позавчера 2. какой-то спам с заголовком «проведите незабываемые выходные» Мрзд, я оценила подъеб
так ли в решении выжить своем тверды те, кто богами ничуть не благословен? темень сочится из страшных небесных дыр, темень сочится из тонких прозрачных вен.
ластится к лезвию кровь, и растет нажим. если не выстоим, значит, погибнет всё. каждый, кто выжил - тот сделался одержим; каждый, кто умер - наверное, был спасён.
если вся жизнь расписание контратак, значит, и смерть бесконечный кровавый бой. нас позабудут. наверное, лучше так, чем, уходя, этот мир утащить с собой.
Оно было когда-то — с таким же началом. Но потом меня накрыло, и я его переписала. На данный момент времени это кажется мне хорошим решением. Через годик я опять передумаю.
Так происходит, вчерашние ведьмы и воины - Девочки Лены и Танечки из бухгалтерии. Варится кофе, компьютер гудит успокоенно, Мир за окном настоящий. Мы в это поверили.
Прячем себя за улыбками, ширмами, ставнями - Очень обычные, славные и неопасные.
Что же тогда тебе снится тот город оставленный, Что не отмечен ни в карте, ни в гугле, ни в паспорте? Горькое море как небо и раны от выстрела, Тонкие пальцы на горле и страх одиночества.
Кто тебя выдумал, кто тебя создал и выстроил? Кто нас спасет и когда этот ужас закончится?
Море молчит. Мы врастаем в свои мегаполисы, Прячем клыки, принимаем входящие вызовы. Только инаковость шепчет внутри тихим голосом - Буря не кончилась. Буря себя лишь приблизила.
Такое дурное время, такие смешные люди. Обычные, без изнанки. Да каждый другому волк. Но ты вырастаешь, если тебя еще кто-то любит И если огонь протеста не умер, так хоть замолк.
Дороги плетут идущим сказания о свободе, О силе, о черных крыльях. Как выжить и смочь взлететь? Блуждай, борозди по свету – скитания вновь приводят К прощанию и прощенью, к чужой гробовой плите.
Небесный огонь не греет, а только навеки метит, Мол, слабый и подзащитный. А что мы еще могли? Но ты вырастаешь если – один на один со смертью, Один даже если рядом вокруг еще сотни лиц.
двери откроешь и память хлынет, вкусом и запахом - спирт полынный. то, что не будешь другим писать: страхи как черные цеппелины полнят собою все небеса.
выбор-то сделан и жребий брошен, вот он, в кармане, латунный грошик - определение всех путей. ну, наигрался, побыл хорошим? мир не спасает твоих детей,
мир забирает все дорогое, хочет опять сотворить изгоя. кто из них выжил - палач, герой? страх поднимает, из дома гонит, ликом и именем - тот, второй,
так и не признанный половиной. смотрит, улыбкой всю душу вынет, ближе, чем раньше, к тебе на пядь. страх на пороге стоит с повинной. мир проворачивается вспять.
Бывают такие игроки, что ты радуешься каждому их посту. Любому. О чем угодно. Хоть о пытках, хоть о мытье посуды. Потому что это написано одинаково вкусно. И потрясающе. И ты читаешь, перечитываешь и улыбаешься. А потом грустишь, потому что ты — не такой игрок.
Игры словами, игры в слова это особый род магии. Кто-то использует это для развлечения. Кто-то для терапии. Кто-то маскируется в обыденном мире, находя отговорку в виде каких-то сочиненных персонажей, чтобы, не приведи боги, не заметили, не поняли, что слова о магии и изнанке относятся к их собственной жизни.
побитые ангелы в небе последнюю смерть трубят, что-то сломалось, рассыпалось. в мире вокруг, внутри. но тысячу вдохов спустя я закончу искать тебя, тысячу сказок назад я закончу тебя творить.
и ведьмины дети смеются, и не размыкают рук - или же линии жизни с ладоней слизнет прибой. но не говори со мной, или я выплеснусь и умру. не замолкай. мой сердечный мотив - диалог с тобой.
теперь проходить по остывшим следам твоим сотни раз, ныне и присно - без крыльев, без памяти, без меча. ты был моим словом, историей, вечностью на заказ. я - это слово. теперь моя очередь прозвучать.
Меня сейчас прет. Прет невообразимо и необратимо. Знаете, так иногда бывает, что ты находишь [или не теряешь] какой-то мир, и он проникает сквозь пальцы в подкорку, от клавиатуры и экрана переходит под кожу и ворочается там, стучится по ночам в голове и шепчет, шепчет, шепчет. Потом мир, конечно же, рухнет. Они всегда рушатся, эти придуманные миры, да и настоящие тоже. Это закономерно. И привычно. Главное, успеть выжать из него свое вдохновение, свои [и чужие] истории, чтобы буквы сохранили этот осколок навечно.
Не для слабости боги наняли, Не жалей себя. Не гневи. Научение. Вспоминание. Становление на крови. Возрождение через прошлое, Через зеркало чьих-то глаз. Слишком многое было прожито, Слишком многое не сейчас. Мир уходит вперед - догоним ли, А догоним - так не простят. Искажение И агония, Становление на костях. Часовой механизм затикает В сердце. Время, чтоб осмелеть. Смерть прикормленная и тихая Спит под левой рукой в тепле. Да и сколько осталось времени? Страх потери так ядовит. Забывание. Сотворение. Становление на любви.
Счастье это внутреннее состояние, никак не связанное с творящимся вокруг хаосом. Счастье замыкается само на себе и на тех людях, с которыми ты готов разделить глубинное, нутряное тепло, свой личный свет, который не погаснет, пока у тебя достает на него сил. На самом деле, мир вокруг огромен и очень страшен. В нем больно дышать, больно смотреть, больно думать. Мир не предоставляет поводов для счастья, а то, что теплится за грудиной, стремится выдрать своими холодными жесткими пальцами. Выдрать, растоптать, растереть в труху и самую мелкую пыль. Вопрос лишь в том, что окажется прочнее — его когти или твои кости.
Мне кажется, мои косточки напоминают птичьи. Хрупкие, полые, очень легкие. А вместо грудины давно уже зияет черная дыра, которая выпивает и своего носителя, и чужое счастье, и даже сам этот серый равнодушный мир, приводя его в ужас.
надоело. в один пост. одно да потому. от одной истории, от одного человека.
трипахнет травами дым табачный, и улыбка - почти замах. ты же знал, никогда не плачут ведьмы, выросшие впотьмах. ты же знал, своим сердцем кормят первозданное колдовство. сумрак в землю пускает корни и до неба струною ствол натянулся. давай сыграем, нет победы в такой игре. этот мир не придумал рая - нам не встретиться, умерев. нам расстаться, едва лишь выжив - мир безжалостен и свинцов. нам любить бы, но только мы же так привыкли держать лицо.
у полуночи привкус медный, эта искренность не для сми. на руках твоих плачет ведьма - значит, где-то сломался мир.
***
ты боишься меня обречённо, но знаешь, как я устала играть всесильную, идеальную, неприручённую - образ, созданный фото и кинофильмами, заклинаниями, недомолвками. после сотен смертей мы сыграем в ящики. чтобы выжить, учились быть ловкими, чтобы жить, становились ненастоящими, отдавали себя всякой погани, счастье мерили золотом и бумагами. потому что ни света, ни бога нет - ничего, кроме ружей и темной магии, нескончаемого одиночества. я смогу, я все выдержу, как обещано. за щитами, за масками корчится очень слабая, хрупкая. очень женщина.
***
разве сильным бывает можно ослабеть, показать усталость? твоя нежность не щит, не ножны, и клинка во мне не осталось, только ржавый кусок металла, ни на что уже не похожий. разве я о таком мечтала - показаться тебе без кожи? отговорки смешны, убоги, ты не знаешь, что я такое. здесь над нами смеются боги, подарив одну ночь покоя.
мы закончимся раньше срока, станем россыпью килобит. необученные пророки, не умеющие любить. мир раздроблен и очень страшен - знаешь, этот сюжет не свеж. мы не призванные на стражу, но пришедшие на рубеж. недолеченные от боли, словно погнутый грош просты. в мир сочится из ран на горле квинтэссенция пустоты. вместо тех, кто навеки выбыл, в рваных, чьих-то чужих плащах. но у мира нет прав на выбор - больше некому защищать.
не знаю, откуда я взяла манеру не ставить заглавных букв. пока мне комфортнее так.