— Столько людей поздравило, что я даже в растерянности. Давно меня столько не поздравляли и не говорили столько хороших слов. Мир возвращает за прошлый вакуум
— Отдельно приятно когда тебя немецкие музыканты поздравляют, уииии
— Дети в 10 лет радуются айфонам, а я в 24 киндерсюрпризам
— Бля, мне уже 24
— Мне 24, а я бесполезное хуйло
— Раньше родня желала жениха, теперь желают мужа. Это старость
— Друзья желают побольше концертов, я такая предсказуемая
— У меня на столе рыжий цветущий каланхоэ, как его не убить за две недели?
— Сангрия кувшинами это зло, но такое вкусное зло

Спасибо тем, кто сделал мой день!

Мы распечатали таблички с благодарностью на голландском. Наверное, приятно видеть родной язык. Ну, нам и ответили на голландском. Кто б еще знал, что))

Шарлотта выступала в платье и с локонами. В зал же вышла в драных джинсах, майке, с каким-то хвостиком на голове и с большим стаканом пива. Вообще не парится человек, и это круто))

А еще я, обычно равнодушная к мерчу, купила футболку. Больно уж принт красивый.

А между тем, вчера скончался Гигер

С переездом в Питер растет круг общения. Живого. Развиртуализация дается проще.
Дороги тех, кто мне важен и интересен, в любом случае, так или иначе ведут сюда.
Мы встретились с еще одним лирушным через черт знает сколько лет знакомства.

Вы когда-нибудь пробовали гулять по паркам в компании ландшафтного архитектора? Попробуйте, вам понравится. Узнаете много нового для себя, в том числе новых непонятных слов (которые тут же забудете, но не в этом суть).
И почему меня раньше не заносило в Ораниенбаум? Недалеко же от общежитий. Там волшебно.





Только зачем-то у дерева инвентарный номер


Опустим эпопею с перекрытыми в честь праздника дорогами в Петергофе. Всем парада, и никак иначе, у людей же не может быть других дел в День Победы.

Это очень интересная игра - сравнивать ощущения от виртуального собеседника и от него же живьем. Такая проверка себя на интуицию, на понимание. Не на вшивость, нет. Те, кто лгут и притворяются, не станут рушить иллюзию и приходить посмотреть в глаза, прикоснуться, выпить кофе.
Теплая. Такое весенне-светлое существо (ну я же не поверю в сказки про злую ведьму, которая сварит суп из меня и вороньих лапок). Наверное, с настроением ловца угадала. Вообще, он плелся под эту песню

Прослушать или скачать Delain Stardust бесплатно на Простоплеер

Хотела общую фотку выложить, но в последний момент передумала, потому что фоточки из инстаграма и так отдают легкой тп-шностью, а если тут еще и совместные селфи добавить... в общем, обойдемся без моей помятой рожи

Отличительная черта приближающегося конца весны и обострения — надежда.
Когда есть надежда, становится легче дышать.
Неважно, на что.

навеяно ситуацией вокруг
то ли социалочка, то ли про политику

Кто на бумаге рисует сплошные круги и знаки –
Мир, воплощенный в десятках оттенков кошмарной лжи?
Не повторяй за ним, или же свет догорит, иссякнет.
Дай нам дышать и гореть.
Продолжаться.
Светиться.
Жить.

[В каждом из нас за грудиной горячая сердца мякоть,
Глупо делить на банальных своих-чужих.]

Мрак за окном бесприютен и холоден, фиолетов,
Точка без права возврата под боком – всего лишь шаг.
Разве уверен, что кончится май и наступит лето?
Листья шуршат.
Сотни тысяч газетных листов шуршат.

[Право на слово, ну что же, ну ты ведь мечтал об этом.
Слово нас давит, как кошка в игре мышат.]

Бьемся в тисках телевизоров, радио, блогосферы –
Жертвы иллюзий. Большая цена за возможность знать.
Где твоя правда? Которую правду услышал первой,
В мире, пропитанном знаками?
Лживый печатный знак.

[Хочется стать просто кошкой – большой, полосатой, серой,
Спать и не думать о том, что вокруг война.]

Человек это животное. И инстинкт самосохранения у него один из самых сильных.
И если возникают мысли о суициде, если человек не хочет жить — с ним что-то не так. Что-то становится сильнее звериной жажды выжить.
Говорят, что те, кто хочет покончить с собой, не произносят это вслух, а просто идут и умирают. Кричат же только позеры, желающие внимания.

Это неправда. Проговоренное намерение уйти из жизни — крик о помощи, попытка хоть как-то выкарабкаться, последняя агония инстинктов. Крик, который никто не слышит, никто не принимает всерьез, потому что, да, слишком много тех, кто легко играет словами, для кого самоубийство лишь способ шантажа, депрессия — наименование плохого настроения, а любовь — неделя прогулок под луной и одноразовый пьяный секс.

И почему-то на этот крик о помощи обращают внимание тогда, когда уже поздно. Почему человеку нужно покалечить себя, уничтожить себя, чтобы окружающие вдруг осознали — он был какой-то грустный в последнее время, он был «какой-то не такой»? И кто-то остается быть дальше с чувством вины, а кто-то обвиняет ослабевшего от долгой борьбы с собой человека. Борьбы с собой, с миром, с людьми.
Нежелание жить — звонок, сигнал, метка.
Еще можно помочь. Кажется, что можно. Если выслушать. Если предложить помощь. Если не отмахнуться и предложить шоколадку для поднятия настроения, не посоветовать перестать маяться дурью, не перевести разговор на свои дела и заботы.

Знаете, каково человеку, находящемуся на грани и уже посматривающему на нож, на окно, на таблетки, каково ему слушать о сучке-сотруднице, о котике, о помидорной рассаде?
Бесконечный шум прибоя в голове. Бесконечные безжизненные волны. Он погребают под собой, они тащат еще дальше в открытое море, из которого не выбраться, и остается только сложить руки и камнем уйти на дно, перестать бессмысленно барахтаться. А когда-то человек стоял еще на кромке воды, или по колено, или всего лишь по грудь, и его можно было вытащить, и даже не нужно было самому уметь плавать, чтобы просто протянуть с берега руку и вытянуть на сушу.

Знаете, как дико звучат слова о том, что самоубийца сам виноват? Он виноват лишь в том, что не справился. Что не смог один. Допустим, как с роялем. Огромным, тяжелым роялем. Красивым и безобидным со стороны. Только один человек его не унесет. Ни на второй этаж, ни в соседний подъезд, ни на пару метров. Трое-четверо смогли бы. Если они хилые, то с трудом, но все же. А в одиночку... сначала человек будет пытаться, потому что уверен, что это по силам. Затем — потому что все вокруг говорят, мол, фигня, не придуривайся, все ты можешь. Затем он, может быть, взвалит его себе на горб и потащит, шаг, второй, а после свалится, будет погребен под ним. Какое-то время еще будет жить и дышать с переломанными костями, и вроде бы другие могут подбежать, оттащить из-под рояля, вызвать скорую, и медики закуют пострадавшего в гипс, ему будет больно, но он таки выживет.
Но никто не заметит торчащих из-под рояля и скребущих асфальт рук. Стоит себе и стоит. Красиво же. Безопасно.
И человек под ним умрет.

И потом его будут жалеть. Или винить. Или проклинать.
Потом.
До того, как все случится, никто не обратит внимания.

Знаете ли вы, что люди с тяжелой депрессией, люди на грани суицида не ходят с постной миной, не рыдают, не заламывают рук?
Они улыбаются.
И прячут безнадежно больные глаза.
И пытаются, иногда пытаются сказать о том, что они устали, что они не могут больше, что они хотят умереть.
Но никто не слушает.

Я устала.
Я хочу умереть.

Предмет социология неравенства.
Тема «этничность». Делаем доклады. У всех темы как темы.
А у меня геноцид.
Геноцид эльфов в серии книг А.Сапковского «Ведьмак».

В прошлый раз рассказывала про тайских транссексуалов и смену пола.
Следующая тема «бедность». Думаю.

«Дриада уставилась на него своими огромными серебристыми глазами.
— Мне подбрасывают больных девочек. Дифтерия, скарлатина, крупозное воспаление лёгких, последнее время даже оспа. Думают, если у нас нет иммунитета, то эпидемия нас уничтожит или хотя бы уменьшит нашу численность. Разочаруй их, Геральт. У нас есть кое-что посерьёзнее иммунитета. Брокилон заботится о своих детях.»
А.Сапковский «Меч Предназначения»

Хорошо, когда мама утром варит кашу, качает брата,
И приходит в село сказитель, ты ему, как другие рада.
Говорит, из большого леса нет дороги уже обратно,
Говорит, там живут последние, еле выжившие дриады.

Говорит, они лечат душу и от сотни болезней тело,
Похищают детей и варят колдовские сухие листья.
Забиваешься под подушку на огромной своей постели,
За далекой рекой сраженья, а тут дождь продолжает литься.

Плохо – мама грустит, и плачет, и какого-то молит бога,
Тебе жарко, и больно, душно, подевались куда-то силы .
Доктор хмурится, взгляд отводит, и тебя не желает трогать,
Говорит – отвезите к лесу, пока всех тут не заразила.

И отвозят – в одной рубашке, и бросают у края леса,
И надеются – заразишь их, может, все-таки передохнут.
Из корней и из самой чащи злые тени шипят и лезут,
Закричать бы, да не хватает сил для выдоха и для вдоха.

Обнимают чужие руки и ведут тебя дальше в темень,
Вытирают тихонько слезы, помогают идти, не падать.
Оставайся, моя малышка, оставайся сегодня с теми,
Кто считает тебя подарком, кто считает тебя наградой.

В котелке колдовские травы, забирают болезнь и память.
Посмотри, как прекрасно небо и покрытые мхами склоны.
Будешь нашей сестрой, малышка, оставайся сегодня с нами.
Ты не выйдешь из Брокилона.
Ты не выйдешь из Брокилона.

И мне говорят — зачем ты пишешь такие стихи, по которым создается впечатление, что ты психически нездорова?
И мне говорят — зачем ты пишешь такие страшные стихи?

А может, это не впечатление, а я в самом деле больна.
А может, мне самой страшно.

Задыхаться от бессилия.
От невозможности объяснить.
От безнадежности вырваться из этого круга тьмы и отчаяния.

И только надеяться, что сумеешь вскрыть чужую грудь, чужую голову и вложить туда хоть осколок, хоть крупицу того ужаса, что царит в собственной, той какофонии, от которой закладывает уши, и невозможно сосредоточиться, и невозможно дышать.
Я могу говорить и улыбаться. Шутить. Смеяться шуткам. Сочувствовать. Отвечать.
Но если на лбу не написано огромными алыми, кровавыми буквами «помоги», это еще ничего не значит.
Страшно и холодно.
Весна никогда не кончится.

В мире нет огня.
И солнца нет.
На самом деле, он серый.
Студенистый.
Никакой.
И эта трясина засасывает.
А я улыбаюсь и говорю «все отлично, а у тебя?»